#СТАРШЕЕ ПОКОЛЕНИЕ #ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ОКРУГ

«Моя бабушка, Антонина Тимофеевна, под закат жизни поделилась со своими родными воспоминаниями о Великой Отечественной войне. Она рассказала о том, как люди сплотились, помогали друг другу, проявляли высшие человеческие качества. Но постепенно, год за годом, как-то потихоньку это стало ослабевать».

Автор: Виктор Масленников
г. Подольск

Моя тётя, Притулина Надежда Петровна, родилась в январе 1937 г. в деревне Беляево Подольского района. В настоящее время она на пенсии, является детским писателем. За свою творческую деятельность, в частности, отмечена государственной наградой РФ – медалью Пушкина. Желающие могут более подробно прочитать о ней в Википедии, где я несколько лет назад разместил статью.

В начале войны, в июне 1941, Надежде Петровне было 4,5 года, в мае 1945 – 8 лет. Далее привожу её слова, записанные мной.

Когда объявили о начале войны, мне было 4,5 года.

Я помню как мы – мама и сестра — провожали отца на фронт в 1942 г.

Мой отец, гвардии сержант Пётр Васильевич Притулин, был водителем на БМ-13 «Катюша» и командиром автопарка 7-й Гвардейской миномётной Ковенской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова дивизии, участвовал в Сталинградской битве, взятии Кёнигсберга (ныне Калининграда) и других сражениях в составе Сталинградского, Донского, Северо-Западного, Западного и 3-го Белорусского фронтов.

Жили мы тогда в Дубровицах под Подольском, где находится знаменитый на весь мир храм Знамения Пресвятой Богородицы. Комната была в полуподвальном помещении. Половина окна уходила в землю, другая часть окна – на улицу.

Помню, в нашем доме были наклеены на стёклах окон газетные ленты крест-накрест. Это делалось для того, чтобы они не разлетались на мелкие осколки во время бомбёжки. Помню пронзительный, душераздирающий вой сирены, который никогда не забыть. Помню, как мы с мамой и жителями нашего дома во время воздушной тревоги укрывались в бомбоубежище. Это спасительное сооружение до сих пор стоит у меня перед глазами. Длинный подземный коридор с земляными стенами, обитыми досками, и горящие свечи. Было жутко, страшно.

«Мне стало жалко их. И я немцам отдала все свои лепёшки. Мама меня не ругала, потому что, как она сказала: «Вчера сама угостила немцев лепёшками. – может и нашему отцу на дорогах войны в трудное время кто-нибудь поможет».

Хлеб выдавали по карточкам.

Мы ходили в магазин по очереди. Тогда хлеб взвешивали на весах с гирями. Нам, детям, разрешалось съесть довесок, если он был. Я не успевала отойти от прилавка – довесок исчезал моментально. Однако откусывать хлеб от целой буханки нам запрещалось – надо было принести его домой семье. Хлеб берегли, я и сейчас не могу выбрасывать оставшиеся корки – отдаю птицам.

Мама пекла лепёшки и часть продавала на рынке. На деньги, которые выручала, она покупала кое-какие продукты. Как-то раз мама почувствовала себя плохо, и я пошла торговать лепёшками. Но по дороге я отвлеклась, потому что узнала новость: на станцию прибыли пленные немцы. Они должны были там работать – ремонтировать железнодорожный путь. Я очень захотела посмотреть врагам в лицо. В газетах я видела рисунки – их изображали такими страшными и безобразными. Но это были карикатуры на фашистов. Как же на самом деле выглядят наши враги?

Я прибежала на вокзал со своими лепёшками. Увидела уставших, измождённых войной людей и подумала: «Какие же они теперь враги?» Они такие же люди, как и мы, только совсем измученные, и, видно, не умеют разговаривать по-русски. Они часто повторяли: «Гитлер, капут!». Мне стало жалко их. И я немцам отдала все свои лепёшки.

Я вернулась домой без денег и без лепёшек. Маме сказала, что была на станции и угостила голодных пленных немцев. Мама меня не ругала, потому что, как она сказала: «Вчера сама угостила немцев лепёшками. – может и нашему отцу на дорогах войны в трудное время кто-нибудь поможет».

«Оглядываясь назад, я понимаю, как быстро взрослели дети в то время, ведь эти слова не двенадцатилетнего ребёнка, а умудрённого жизнью и опытом человека».

Однажды на наших глазах упала бомба.

Недалеко от дома, в котором мы жили, стоял огромный, вековой дуб. Его вывернуло из земли с корнем. В здании неподалёку оборудовали временный госпиталь. И мы, дети, организовали свою бригаду. Мы посещали раненых, устраивали самодеятельные концерты: пели песни про войну и мирное время. Вокруг здания мы прибирались, собирали использованные бинты и другой мусор.

Жильцы посёлка сажали картошку на месте старого кладбища. После войны здесь построили дома. Не дождавшись урожая, мы подкапывали кусты, доставали небольшие клубни, остальные оставляли дозревать. Из картошки получались вкусные оладьи – кавардашки, как их все называли.

Оглядываясь назад, я понимаю, как быстро взрослели дети в то время, ведь эти слова не двенадцатилетнего ребёнка, а умудрённого жизнью и опытом человека.

В школе мне всегда хотелось есть. В обед нам давали кусочек чёрного хлеба и винегрет. Было голодно и холодно. Голова плохо соображала. Учительница задала нам задачку про яблоко, которое надо разрезать на четыре части. Одну часть предстояло кому-то отдать. Спрашивается, сколько частей от яблока останется? А я никак не могла понять – почему я должна разрезать это яблоко на части и одну часть кому-то отдать? Я могла бы съесть целое яблоко, потому что очень хотела есть. .Я хорошо помню тот день, когда отец вернулся с войны.

Он долго потом не снимал военную форму. Так и ходил на работу. Видимо, он с трудом привыкал к гражданской, мирной жизни и по-прежнему в душе оставался фронтовиком. Порой он скудно рассказывал нам о военных событиях. Тяжело ему было вспоминать о суровых днях войны и потерянных товарищах.

…Данный материал со слов тёти...

...был записан мною в период продолжающейся пандемии [2020 г.] - явления исключительного и заставляющего о многом задуматься.

По моему убеждению, бедствия XX столетия, произошедшие с Россией - Великая Отечественная, Первая Мировая, Гражданская войны — тоже нельзя оценивать исключительно с точки зрения «официальной» истории, отображённой в университетских и школьных учебниках. У всякого общественного потрясения, тем более Революции и последующих событий, есть свои глубокие духовные причины, о чем писали Николай Бердяев, Иван Ильин, Иоанн Кронштадтский и многие выдающиеся умы нашей Родины.

Есть и такая точка зрения, что Господь попускает народные бедствия – войны, катаклизмы, эпидемии для вразумления людей.

Моя бабушка Антонина Тимофеевна как-то поделилась следующими наблюдениями со своими родными под закат жизни. Так, во время войны люди сплотились, помогали друг другу, проявляли высшие человеческие качества. Но постепенно, год за годом, как-то потихоньку это стало ослабевать, ужасы и тяготы войны стирались, становясь всё более и более далёким прошлым. Многие люди с повышением благосостояния стали другими, и не в лучшем смысле.

Финальный вопрос состоит в том, изменимся ли мы сами, или наши потомки опять будут записывать похожие воспоминания.

Понравилась работа? Голосуйте за неё лайком!

Поделитесь этим материалом в соц. сетях